Интернет знает все?

[kogan]

Прочтя с подачи Филина статью Цветкова об литературоведении, сразу вспомнил строчку из Ахмадулиной: "ведь перед тем, как мною ведать, Вам следует меня убить". Попробовал найти этот стих в интернете - не смог, везде лежит одинаковый, но откровенно порезанный вариант. Неужели полный текст вообще не издавался? "Свой" вариант (слышанный от автора на концерте), нашел только в аудиозаписи.

Запишу его тут, на всякий случай. Отличия от общеинтернетного варианта выделены цветом и знаки препинания там мои, за неимением первоисточника.

Описание обеда

Как долго я не высыпалась,
писала медленно, да зря.
Прощай, моя высокопарность!
Привет, любезные друзья!

Да здравствует любовь и легкость!
А то всю ночь в дыму сижу,
и тяжко тащится мой локоть,
строку влача, словно баржу.

А утром, свет опережая,
всплывает в глубине окна
лицо мое, словно чужая
предсмертно белая луна.

Не мил мне чистый снег на крышах,
мне тяжело мое чело,
и всё за тем, чтоб вещий критик
не понял в этом ничего.

Ну нет, теперь беру тетрадку
и, выбравши любой предлог,
описываю по порядку
всё, что мне в голову придет.

Я пред бумагой не робею
и опишу одну из сред,
когда меня позвал к обеду
сосед-литературовед.

Он был настолько выше быта
И так воспитан и умен,
Что обошла его обида
Былых и нынешних времен.

Он обещал мне, что наука,
известная его уму,
откроет мне, какая мука
угодна сердцу моему.

С улыбкой грусти и привета
открыла дверь в тепло и свет
жена литературоведа,
сама литературовед.

Пока с меня пальто снимала
их просвещенная семья,
ждала я знака и сигнала,
чтобы понять, при чем здесь я.

Но, размышляя мимолетно,
я поняла мою вину:
что ж за обед без рифмоплёта
и мебели под старину?

Всё так и было: стол накрытый
cиял свечами, цвел паркет,
и чужеземец именитый
молчал, покуривая "кент".

Литературой мы дышали,
когда хозяин вёл нас в зал
и говорил о Мандельштаме.
Цветаеву он также знал.

Он оценил их одаренность,
и, некрасива, но умна,
познаний тяжкую огромность
делила с ним его жена.

Я думала: Господь вседобрый!
Прости мне разум, полный тьмы,
вели, чтобы соблазн съедобный
отвлек от мыслей их умы.

Скажи им, что пора обедать,
позволь им хоть на час забыть
о том, чем им так сладко ведать,
о том, чем мне так страшно быть.

Придвинув спину к их камину,
Пока не пробил час поэм,
За Мандельштама и Марину
Я отогреюсь и поем.

И, озирая мир кромешный,
Используй, боже, власть твою,
Чтоб нас простил их прах безгрешный
За то, что нам не быть в раю.

В прощенье мне теплом собрата
повеяло, и со двора
вошла прекрасная собака
с душой, исполненной добра.

Затем мы занялись обедом.
Я и хозяин пили ром,-
нет, я пила, он этим ведал,-
и всё же разразился гром.

Он знал: коль ложь не бестолкова,
она не осквернит уста,
я знала: за лукавство слова
наказывает немота.

Он, сокрушаясь бесполезно,
стал разум мой учить уму,
и я ответила любезно:
- Потом, мой друг, когда умру,

Вы мне успеете ответить,
Но как же мне с собою быть,
Ведь перед тем, как мною ведать,
Вам следует меня убить...

Мы помирились в воскресенье.
- У нас обед. А что у вас?
- А у меня стихотворенье.
Оно написано как раз.

1967

Update: вопрос заголовка решен в положительном смысле, спасибо alural. Так и непонятно, откуда урезанное издание (оно так было первоначально издано?). Но тут пусть висит - все одно хороший стих, лучше даже, чем я помнил :-)

Comments

[filin.livejournal.com]

Насколько помню, этот текст был на пластинке - про "убить" точно было, насчет других купюр не уверен.